Живой Журнал — возможность выразить себя, поделиться своей жизнью и связаться с друзьями в сети

*

ПродАли Родину задёшево! -
У Подрабинека лицо сырого пня:
Кремлём обманутая, травит молодёжь его -
какой кошмар! не спит кровавая гэбня.

(то закидают кошками макдональдс,
то хуй рисуют на мостУ как "инновацию",
то сайт ломают "коммерсанта" подлого -
ужасно неуживчивая нация!)


*

Сообщают, что


"В субботу, 9 июля в музыкальном магазине «Дом культуры» состоится круглый стол «Сергей Курехин: Безумная механика русского рока», посвященный 15-летию со дня смерти легендарного музыканта и киноактера.

Участниками акции станут саксофонист Сергей Летов и критик Артемий Троицкий.
​Среди других ожидающихся участников круглого стола — Андрей Гаврилов (музыкальный журналист, основатель лейбла Solyd Records, на котором выходили записи Курехина), Александр Липницкий (музыкант группы «Звуки Му», участник «Поп-Механики» Курехина) и Юрий Сапрыкин (главный редактор портала Slon.ru, бывший редакционный директор «Афиши»).Модератором встречи станет Александр Кушнир (журналист, музыкальный продюсер, автор ряда книг о советской и российской музыке).


В ходе акции будут обсуждаться неизвестные факты биографии Сергея Курехина, степень его влияния на современную музыку и авангард".

Искренне надеюсь, что участники "круглого стола" понимают, чего от них ждут в ходе мероприятия.




Напоминаю, что именно сейчас

блоггеры активно (ссылка на поисковики снята в целях экономии внимания)делятся информацией про Великий Тихоокеанский Мусорный Остров.


"Это так называемый Великий мусорный остров, находящийся в Тихом океане. Площадь достигает до 1,8 миллионов квадратных километров. Никто из экологов им не интересуется, "спасают" Землю от гигантской свалки три чудака (у некоторых есть официальные справки от психиатра) - Чарльз Мур, внук Тура Хейердала Олав и Дэвид Ротшильд (у него справка есть тоже)."

"Ради экономии времени поплыл напрямик. А через несколько дней Чарльз понял, что заплыл на помойку. «В течение недели всякий раз, когда я выходил на палубу, мимо плыл какой-то пластиковый хлам, — писал Мур в своей книге Plastics are Forever? — Я не мог поверить своим глазам: как мы могли загадить такую огромную акваторию? По этой помойке мне пришлось плыть день за днем, и конца ей не было видно…»



"Плавание сквозь тонны бытовых отходов перевернуло жизнь Мура. Он продал все свои акции и на вырученные деньги основал экологическую организацию Algalita Marine Research Foundation (AMRF: http://www.algalita.org/), которая стала заниматься исследованием экологического состояния Тихого океана. От его докладов и предостережений часто отмахивались, не принимая всерьез. Наверное, подобная судьба ожидала бы и нынешний доклад AMRF, но тут экологам помогла сама природа — январские штормы выбросили на пляжи островов Кауаи и Ниихау более 70 тонн пластикового мусора.

Говорят, сын известного французского океанографа Жака Кусто, отправившийся снимать на Гавайи новый фильм, чуть было не получил сердечный приступ при виде этих гор мусора. Впрочем, пластик испортил не только жизнь отдыхающих, но и привел к гибели некоторых птиц и морских черепах. С тех пор фамилия Мура не сходит со страниц американских СМИ.


Американский океанолог Чарлз Мур – первооткрыватель этого "великого тихоокеанского мусорного пятна", оно же "круговорот-помойка", полагает, что в этом регионе кружат около 100 млн тонн плавучего хлама. Маркус Эриксен, директор по науке Algalita Marine Research Foundation (США), основанного Муром, сказал вчера: "Первоначально люди предполагали, что это остров из пластикового мусора, по которому чуть ли не можно расхаживать. Это представление неточно. По консистенции пятно очень похоже на суп из пластика. Оно просто бескрайнее – по площади, пожалуй, вдвое превышает континентальную часть США".


"Но в общем и целом проблему стараются «не замечать». Свалка ведь не похожа на обычный остров. По своей консистенции она напоминает «суп» — фрагменты пластика плавают в воде на глубине от одного до сотни метров.



Кроме того, более 70 процентов всего попадающего сюда пластика опускается в придонные слои, так что мы даже в точности не представляем себе, сколько там может скопиться хлама. Поскольку пластик прозрачен и залегает прямо под поверхностью воды, то со спутника «полиэтиленовое море» увидеть нельзя. Мусор можно заметить только с носа корабля - или погрузившись в воду с аквалангом.'




*

*

дождь накрапывал, но он за окнами, а мы голые: как ты сверлива, как пристальна, хочешь, тебе покажу
небо в крапинку, пятнистое как яйца перепёлки, это (подумав) единственное, чем действительно дорожу;
дрожу-дрожу, наверно, чего рожаю, да и ты хороша – разжевала меня как грелку
невозможно ни на кого обижаться, потому что под этими мокрыми звёздами всё кажется слишком мелким;
я сосчитаю твои ложбинки, ты настолько живая, что какая разница, где я тебе солгу
будет обидно, если мы, исчезая как ссадина, которая заживает, не встретимся на другом берегу;
но главное – не вздумай мне в этом поверить, иначе окажешься выговорена и удручена
потому что тогда не заметишь сама, как покатится еле-еле жизнь, которая нами сочинена;
потому что мы сделанные не пальцем, а небо с овчинку проще, чем сонное катманду
небо-нёбо, простор кривотолкам, в обнимку с тобой засыпая, я его тебе под язык без тени стыда кладу

6 ноября 2004


*

тоже осень 2004го

джон донн


1.

Джон Донн,
заначенная пятка ганджа на смутные времена,
садись и давай покурим -

нитка в клубке ничего не знает
о свойствах веретена,
пальцы на клавишах не знают о партитуре -
я сжимаюсь под одеялом до состояния брошенного зерна:
что за каменная здесь земля,
что за каменная в натуре.

Я не знаю, чья здесь вина, что мы кормим собою
надзирателей внутренних тюрем.

Ты никогда не чувствовал моря,
а я знаю, что значит - море,
когда оно – так – под кожей
переливается и шумит.
Прохладная Шехерезада,
что мне сотни твоих историй / истерик,
я не осторожен -
у меня выпрыгивает из гортани сердце,
бьется, как красная рыбка –
приголубь её и возьми.

Отпусти меня дальше плавать,
у меня холодеют жабры, -
кто это там проходит
по тонкому скользкому льду?
Белая как пароходик, твёрдая как пожарник,
у жизни серьёзной
и смерти серьёзной
одинаково на виду.

Мятая, как сдутый шарик,
мятная, как леденец от кашля, -
я жадно дышу полной грудью
и вслед как слепой иду.

Кого это там минует?
Нет, никого не минует –
видишь, стоим под снегом - тихие и ничьи.

Придёт и отпустит с миром,
пылинкой с одежды сдует -
и вот мы уже в апреле,
вскрытые как ручьи.


2.


Раздупляются стимуляторами,
попускаются гашишом.
Белый Кролик скажет: уходи за мной голышом.
Шёпотом босым, кошачьим шорохом,
напиши: всё будет хорошо.

Я пишу тебе: "всё хорошо"
на использованных карточках на метро,
брось, это выглядит как иероглифы.
Прочитай, разбери, ты сама встаёшь к стенке лифта,
становишься шёлком,
когда я в тебя вхожу.
Завяжи меня узелком на память, приближаясь к верхнему этажу.

Всё хорошо всё хорошо всё хорошо -
так слова становятся правдой,
вешаются перебитыми номерами на ворованные автó.
Во вторник, сворачивая со мкада,
ты приедешь и скажешь: знаешь? зарубцевался шов.

Замолкая на полуслове,
вслед за кроликом уходя,
чувствуя на лице
косую капельницу дождя
чёрте что, скажешь, бог ты мой
твои утренники бороздя, я разделана под орех,
выжата как никто.

Ходжа Насреддин не выбирает дороги,
Афанасий Никитин плавает за три моря,
я рисую граффити на заборе,
там английское слово sorry десять раз выходит из центра круга.

Ты выходишь из лифта голая, с глазами как у совы,
собираешься на работу,
последние джинсы натягивая, как тетиву.


3.

У нас с тобою базар короткий: тяни эту лямку
разгляди, как кротко в мокрой земле кроту
целая рота родственников, лежащая штабелями
и приятели, приносящие наркоту -

Крошка сыта по горло, кашляет или дышит:
ангелы залетят, кем-то выроненные сюда -
у тебя будет выкидыш, слышишь
- слышу и понимаю и тебе отвечаю: да

Потому что когда попустит, когда отойдут умрут
околоплодовые воды, крикливые как пиар
загляни в мою ямку между ключицами, прикуривая на ветру -
мой милый мой мир мой дар –

я не рыдаю – слышишь - я не умею рыдать
у меня пять медалей за храбрость, слышишь
из них первая – за то, что я вышла выжила родилась.

Ласковая поебень - кошки скребут, как мыши
рыла свои тоннели,
какой-то беслан несла.


*

если тексты песен Летова записать не в столбик, а в строчку, то получится - как это не странно - Сапгир. Странный такой эффект, раньше не замечал совершенно. Под катом - Летов-Сапгир, Летов-Сапгир.

( Collapse )

смешной опрос в независимой у современных поэтов: "за кого бы вы были в 17 году"? смешной тем, что все проговариваются о своей текущей (сегодняшней)позиции.(ну, это как всегда).
но 17 год не с неба упал, и всё, в-общем, зависело, скорее, от того багажа, с которам тот или иной человек к этому году (действительно - самому длинному) пришёл.
Так, "сестра моя жизнь" Пастернака - самая характерная книга о лете 1917 года. Или: Цветаева, которая никогда так не была счастлива, как голодной зимой 19-го. И так далее, и тп.
Сложно проецировать, конечно. Разве что сияющее тело Шкловского эпохи ZOO, в-общем-то, очень близко. Но я - не Шкловский, кишка тонка. Но и Шкловский - не я, он уже умер.

* ZOO, или письма не о любви, мало ли

*

я не то чтобы в этом месте часто видел пауков: ну, то есть поле и поле, лес и лес - как обычно. Это случилось рано утром - оказалось, что паутина, нереально красивая, буквально повсюду: на кустах, на деревьях, на траве. Просто она заметна примерно час до восхода солнца и где-то минут 30 после того, как солнце встало. (всё переливается от росы, а паутина - как серебристые нитки, видные, если смотреть на них под неким углом)

Когда через неё проходишь днём, то её не чувствуешь - она слишком тонкая (мне кажется, это такие пауки, которых разносит ветром, поэтому паутина повсюду; ещё мне говорили, что они плетут её очень быстро, и она недолговечна)

В другое время суток её не видно. В поле это просто какие-то галереи и мосты среди травы.
Меня это поразило. То, что в любое другое время ничего этого НЕ ВИДНО ВООБЩЕ.

Где-то через час после этих фоток это поле скосили, так что этот дурацкий красный фильтр на последей - просто нечто вроде переживания армагеддона, случившегося в голове: просто потому, что это поле, по которому мы часто ходили днём, оказалось чем-то вроде города - сложным и красивым нагромождением связей всего со всем. Смайлик.

( Collapse )

( Collapse )

захожу в вагон, а там Логвинова. Говорит: "положила все деньги в карман штанов, потому что он мне понравился, а они оттуда все вывалились". Рядом Цветкова, я подумал: Аня и Аня, благоприятен брод.
Нет, остальное не расскажу.

Буфет: офигенное место, мы там прижились, как кролики. Помимо всего прочего, в нём стоит письменный стол, за ним сидит дедуля с усами и в перстнях, и читает книжки. На столе стоит лампа, электроплитка, на ней сковородка с песком, куча джезв и батарея пряностей. Он за ним кофе варит, должность у него такая. Я позавидовал.
В последний момент сказали: микрофона не будет. Коля Олейников, который бредпитт и кожекин в одном флаконе, грамотно всех воодушевил, что "это будет честно". В результате на следующий день, когда микрофон был, все всё равно порывались читать без него, хотя для того, чтобы он не пропадал, на него надо было просто шепнуть и держать ближе к шарику.
Плакал один раз: на Логвиновой, но это непроизвольно, это у меня так всегда, когда чудо намёком, "вспоминание подлинного" называется.
Короче, мы победили, и всё на этом, проговорим потом.

( Collapse )

это - действительно - был один из самых лучших и счастливых годов. "всем спасибо, и все свободны, как игольному ушку, обернувшись, верблюд сказал"</center>