Помнится, когда в 2004 году меня зафрендил русский националист К.Крылов, последней записью висело вот это стихотворение. Увы, К.Крылов (особенно в его ипостаси "еврейского поэта Юдика Шермана") мне очень быстро показался гнилым, как переспелый пряник, и я его расфрендил. Разумеется, Крылов расфрендил меня. Финские бобры по имени Расфрендили и Зафрендили живы; к ним давно присоединился бразильский оппосум Забанили, ну и (конечно) перуанский койот Заскринили.
Иногда мне кажется, что до чужих обломов люди жадные, как саранча:
поэтому я часто хожу вразвалку, с поднятой головой.
Похожий на тракториста,
успешно заехавшего в соседнюю деревню к бабке в поисках первача -
твёрдый как дерево,
отчётливый как ксерокопия,
понятный, и в доску свой.
Здесь дело не в алкоголе,
а в чувстве, что звёзды на небе светят не просто так.
Что чудо Господне здесь, под руками и под ногами, и правда его проста.
Я думаю, что понятие «греха» нуждается в пересмотре,
но уныние –
смертный грех,
а людское участие часто на вкус горчит как гнилой орех.
Впрочем, все зёрна под этим жёрновом, белки в этом грёбаном колесе.
Собаки на сене, и далее столько пунктов, что никто не перечислит их все.
Наверное, все нуждаются в оправданиях –
у Ивана, мол, дом сгорел.
А мы ничего, потихоньку –
и глупая жизнь кажется вменяемой и корректной, особенно на заре.
Когда толком не просыпаешься, а уже куда-то идёшь.
И никто здесь не скажет другому:
ну что ты такой прекрасный, чудесный, любимый – харош
придуриваться-то, дурные модельки из собственной жизни лепить,
пожалуйста, вот еда тебе, если ты голоден,
вот вода тебе, если ты хочешь пить.
Потому что человечность и сострадание –
это когда я - это ты, а ты – это я.
Потому что мы летим с тобой рядом, и падаем вместе,
потому что здесь много воздушных ям.
«Летим» это какая-то там метафора,
а так мы просто здесь вылупились и живём.
Имя своё не вспомним, на прямой вопрос не ответим, время не назовём.
Поэтому все вышесказанное ложится на слух как «бу-бу».
Но ваши вязкие уши видели мы в гробу.
2004
*
